Колумбийский университет, Нью-Йоркский университет, Рокфеллеровский университет и даже Фордхемский университет - всё обошли, всюду сунулись. Не говоря уже о паре-тройке колледжей попроще.
В мае студенческая жизнь кипела вовсю, но Питер почему-то воспринимал идиллические картинки студенческой жизни без малейшего энтузиазма. Ну сидят с книгами на газонах. Ну бегают туда-сюда. Ну кампусы даже есть - и есть шанс отселиться от родителей. Всё ему не нравилось - этот универ слишком пафосный, а этот - слишком благочестивый, вон какие все католики, да, я тоже католик, ну и что; а тут сплошь детки крутых бизнесменов, да, я типа как тоже детка крутого папы, ну и что, чёрт побери, я не хочу тут учиться; а тут как-то мрачно наоборот, тут никто ничерта не учится и все стены изрисованы, не хочу, не буду, не нравится.
Убив практически весь нейтановский выходной на прогулки по колледжам и университетом, он так ничего и не выбрал. Сказать по правде, он не выбрал даже специальность - чем вообще хочет заниматься в этой жизни. Питер не считал себя талатливым, но не считал и дураком. Да, для родителей и брата можно было бы поступить на какой-нибудь не требующих особых умственных усилий факультет и отходить на лекции "для галочки" - вот, у меня есть диплом о высшем образовании, чего пристали. Питер не хотел - так. Его судьба была в другом... если б только понять - в чём! А высшее провидение не спешило стучаться ни в двери, ни в мозги, ни куда-либо ещё.
Сидя на лавочке в центральном парке, с бурито в одной руке и банкой колы в другой, парень чувствовал себя совершенно потерянным. Не хотелось быть разочарованием ещё и в глазах брата - родители-то и так, давно, а вот Нейтан... Питер понимал, что брат его будет любить даже неудачником, но легче от этого понимания не становилось.
А предать собственную судьбу и стать "хоть кем-то"... даже от одной мысли становилось тошно и Питер знал, что не сможет переступить через это.
- Мне обязательно поступать в этом году? - спросил наконец Питер. Хоть небольшая отсрочка была бы кстати. За год он наверняка поймет, ради чего он вообще появился в этом мире и что ему предначертано. Во всяком случае он очень на это надеялся.

Центральный парк - огромная территория. Размером с Монако, по слухам. В Монако Питер не был, а вот парк изучил вдоль и поперёк за годы жизни в Нью Йорке. Наверное, очень скучно жить в стране, которую можно пройти пешком за день.
И очень скучно жить в мире, о котором тебе всё-всё известно, в котором не осталось ничего загадочного и непонятного.
Подсознательно Питер боялся узнавать всё о мире, боялся приобретать эту бескомпромиссную, взрослую уверенность в собственной правоте и собственном опыте.
"Нет никаких монстров под кроватью, я точно знаю. И никакого человека-паука нет. И быть не может. Это всё не-воз-можн-но".
Как скучно жить.
"Синдром Питера Пэна" - так бы назвали психоаналитики это мироощущение, но к психоаналитикам его, слава богу, не водили.
Питер молчал долго, прежде, чем ответить.
- Работать буду. Или в лагерь поеду, скаутский. Куда-нибудь в горы. Знаешь... - Пит сощурился на закатное солнце, проступающее сквозь вершины деревьев. - Ты никогда не чувствовал, что... в твоей жизни будет что-то большее? Ну, больше, чем образование, служба в армии, жена-дети-дом-работа? Что проживешь какую-то... совсем необычную жизнь? Нейт?..
Если так подумать, у них и сейчас всё достаточно необычно - может быть с точки зрения какого-нибудь постороннего человека. Но Питер верил - нет, знал! - что будет что-то ещё. Что-то, чего они пока даже представить себе не могут.

Питер не ждал от брата другого ответа. Не думал, что тот расскажет, что на самом деле тоже чувствует собственное предназначение или верит в то, что спасет мир. Или вообще - судьбу как таковую. Но он надеялся, что Нейт просто не хочет разбрасываться словами. В конце концов он ведь уже совсем взрослый и ему как-то... не положено, что ли.
Нейтан часто говорил вещи жесткие и разумные, но в глазах старшего Питер видел какое-то тайное понимание. А, может быть, видел его только потому, что хотел видеть.
- Всё бросить и делать то, что по-настоящему хочешь делать. - устало и как-то тоскливо отозвалися Питер, не рассчитывая на ответ. Глупость, конечно. Люди не могут делать то, что хотят делать, - это ему объясняли и отец, и мать, особенно когда не хотел что-либо есть или что-либо учить. Нельзя "хочу". Можно - "надо".
А ещё Питер понимал, что брат не всегда будет частью только их семьи, что совсем скоро у него будет своя собственная, новая, другой дом и уже другая жизнь. Понимал, и думал, что готов отпустить Нейтана, но это известие всё равно показалось болезненным. Нейт станет наполовину чужим. Он будет возвращаться в другой дом. Они будут видеться по выходным - может быть, и Нейт не будет приходить пожелать спокойной ночи, даже в полночь, а Пит не будет ждать, прикидываясь до поры спящим.
И это всё неправильно. Неправильно ревновать, желать привязать брата к старой ("уже старой" - с горечью подумал парень) семье, неправильно заранее тихо не любить его будущую жену. Он не должен этого ощущать, не должен грустить, тут надо радоваться и поздравлять.
Питер сделал над собой усилие, улыбнулся на выдохе - так всегда было проще.
- Хейди? Хорошая девушка. И родителям нравится. Я очень рад, что ты нашёл ту, с которой хочешь прожить жизнь. - теперь улыбка была совсем искренней.
И что на него нашло вот только что? Ведь Нейт будет счастлив, а, значит, и он сам будет счастлив и всё будет хорошо. Иначе ведь и быть не может.