Впервые Джек увидел парнишку в витрине какого-то магазина. Не самого парня, разумеется, а здоровую фотографию, растянутую во все огромное окно. Аккуратно взлохмаченные стилистом светлые волосы, глазищи, опушенные почти неприличными для парня ресницами и словно глядящие прямо в душу, сочетание уже проявившейся мужественности и еще не ушедшей детскости в чертах лица - мальчик выглядел каким-то... очень светлым, что ли, и легким, воздушным.
Морт даже притормозил, разглядывая фото в витрине. Судя по всему, парень рекламировал какую-то молодежную одежду.
То ли художник был очень хорошим, то ли модель опытной, но парнишка казался совершенно расслабленным и улыбающимся вполне искренне, не похожим на большинство моделек с затравленным взглядом и напрочь одеревеневшими перед камерой мышцами.
Тогда Джек подумал, что это лицо неплохо было бы нарисовать. Подумал и забыл. Ровно на два дня, до тех пор, пока не увидел фото еще раз.
Две недели лицо неизвестного парнишки-модели преследовало его повсюду: на биллбордах, на рекламных плакатах, в каком-то случайно пролистанном журнале. Дошло даже до того, что парень пару раз явился художнику во сне - такой же светлый и улыбчивый.
Желание написать портрет этого юноши стало навязчивой идеей. Джек видел будущую картину так ясно, словно уже начал работу над ней.
В конце-концов не выдержал, бросил то, над чем работал последние несколько дней, позвонил своему агенту и попросил найти парня с рекламы.
Агент только хмыкнул, услышав нетерпение в голосе Морта, и через два дня отзвонился, обрадовал. Видимо, уговорить молодого человека - Кеннета Гилмора, теперь Джек знал его имя - оказалось не так сложно.
И вот теперь он ждал, когда мистер Гилмор появится у него в студии - позировать.
Время до двух часов - назначенного времени встречи - тянулось медленно. Джек пытался работать, но выходило не очень: все его мысли вертелись вокруг мистера Гилмора. Он прошелся по студии, прикидывая свет, при котором юноша будет смотреться выгоднее всего, хотя до появления модели собственной персоной это занятие было бесполезным. Руки сами тянулись к кисти, а в голове словно сквозняком подуло - первый признак приступа вдохновения, того состояния, при котором Морт работал, забывая обо всем.
Когда раздался звонок домофона, художник вздрогнул. Ну вот. Сейчас и посмотрим, что из этого получится.

Голос у молодого человека оказался в точности таким, как и ожидал Джек: чуть хриплым и явно взволнованным, несмотря на попытку скрыть это. Оставалось только надеяться, что перед художником с кистью мистер Гилмор будет так же раскован, как перед фотографом с камерой. Все-таки позирование перед тем, кто тебя рисует - не самое популярное занятие в последнее время.
Вживую Кеннет Гилмор оказался таким же, как на фото - милым, обаятельным, светлым. И живым. В движении он был куда интереснее, чем на статичной фотографии. А еще он был лохматым. Джек заподозрил, что то, что он счел тщательной работой стилиста, на деле было почти естественной прической юноши. Ну надо же.
А еще Кеннет в жизни казался моложе себя же на фото.
- Добрый день, - поздоровался Морт, жестом приглашая его в квартиру. От молодого человека исходило такое обаяние, что ему невозможно было не поддаться и не ответить на улыбку.
Когда гость переступил порог, Джек протянул для пожатия руку.
- Меня зовут Джек, Джек Морт. Приятно познакомиться.
В холле, слева от двери, возвышалась вешалка, которую можно было при желании назвать произведением искусства. Здоровенная конструкция была выполнена в виде раскидистого дерева, опиравшегося на массивные лапы. В низу ствола находилась корзина для зонтов, а на ветках - платяных крючках уже висела черно-красная кожаная куртка и длинное черное же пальто. В корзине для зонтов обитал матово-черный мотоциклетный шлем со снятым забралом.
Холл вел в глубину полукруглой квартиры, из-за развесистого дерева и изгиба стены не было видно ничего, кроме коридора и двери по правую сторону.
В отличие от мистера Гилмора, Джек был абсолютно спокоен. Молодой человек не был первой моделью, с которой художник писал портреты, да и горячка от желания нарисовать именно его как-то поутихла, осталось только спокойствие и уверенность, что все получится. И словно где-то в глубине медленно начинала разворачиваться пружина.
Главным помещением в квартире художника была, разумеется, студия. Джек жил на самом верхнем этаже, и часть крыши, под крутым углом спускавшаяся вниз, была сделана из стекла. Днем через это огромное окно проникало достаточно света, ночью никто не мог подглядеть, чем занимаются в комнате, а сама комната казалась еще больше, чем была на самом деле. Внешняя стена была полукруглой и в ней тоже были большие окна, обрамленные тяжелыми шторами, которые почти никогда не закрывались. Везде, куда ни падал взгляд, теснились рамы, какие-то подставки и опоры, холсты, натянутые на подрамники, и просто пустые рамы. На огромном столе, придвинутом к стене, были в беспорядке разбросаны всевозможные принадлежности для рисования, начиная с точилок и заканчивая лекалом и пустым картонным стаканчиком из-под кофе. На боку стакана тоже что-то было нарисовано. Напротив стола, почти у самого изгиба стены стоял узкий диван, застеленный тяжелым пледом, уютным даже на вид, а на двух подушках, едва державшихся на самом краю, явно нередко спали. Джек действительно часто засыпал на этом диване, когда до спальни лень было идти или попросту не хватало сил.
Постороннему человеку показалось бы, что в помещении царит бардак, однако хозяину никогда не приходилось искать потерявшуюся вещь.
Из студии вели два широких арочных проема: один в коридор, по которому они только что пришли, а второй - в спальню, по совместительству бывшую гостиной и кабинетом. Если вечером в спальне не горел свет, она казалась погруженной в густую, почти осязаемую темноту, и разглядеть что-либо было совершенно невозможно, но сейчас, при свете дня можно было увидеть край постели, кресло и книжный шкаф.
В студии Джек освободил для гостя стул возле стола и предложил на выбор чай, кофе или минералку.
- Скажите, мистер Гилмор, вам уже приходилось позировать не перед фотокамерой?
Для того, чтобы работа пошла легко, надо было добиться атмосферы спокойствия, а лучший способ для этого - непринужденная беседа.

Отредактировано Jack Jonson (2012-04-24 18:44:52)

Мистер Гилмор застыл, увидев вешалку, и на лице его отразился неприкрытый восторг. Джек хмыкнул про себя. "Дерево" ему досталось совершенно случайно, и он точно так же замер на месте, увидев его впервые.
Парень стрелял глазами по сторонам, хоть и старался скрывать свое любопытство, но взгляды выдавали его с головой.
Художник обвел взглядом свою студию. Никто раньше не смотрел на его жилище с таким едва прикрытым восторгом. Сам он не видел в интерьере ничего необыкновенного, все было привычно и комфортно. Впервые он задумался о том, что его дом производит какое-то впечатление на посторонних.
Морт достал стаканы, лед и минералку, махнул рукой куда-то в сторону.
- Можете осмотреться, если хотите. И я предпочитаю, чтобы ко мне обращались на "ты". - он подумал и после короткой паузы добавил, - Если не возражаете.
Джек знал, что модели надо дать привыкнуть к обстановке, осмотреться, расслабиться, иначе человек, вместо того, чтобы держать позу, будет крутить головой, стрелять глазами и ерзать. Да и ему надо было пообщаться, понять, что из себя представляет тот, кого он будет рисовать. Потому что портрет - это не только черты лица, зафиксированные на холсте. Хороший портрет может многое рассказать о характере человека, приоткрыть то, что скрывается за бесчисленными масками. Не даром когда-то считалось, что в портрет переходит частичка души.
Джеку понравилась честность молодого человека. Кеннет сразу признался, что опыта у него не много, а то бывали случаи, когда модель раскладывала пальцы веером в стиле "да я! Да я все могу!", а на практике оказывалось, что сидеть не удобно, так неудобно, сяк тоже неудобно, и руки затекают, и кофе хочется, и вообще устал, надоело, фу.
В таких случаях и сам художник раздражался, злился, становился излишне резким и сотрудничество получалось... тем еще праздником.
Но молодой человек казался открытым и готовым учиться. У Джека, внезапно для него самого, вдруг появилось ощущение, что в этот раз все пройдет хорошо.
- Ничего особенного делать не придется. Долгое время находиться в неподвижности, разве что. Давайте для начала прикинем интересную позу.
Художник слегка прищурился и пристально посмотрел на молодого человека, изучая его. Лучше всего - к окну, солнечный свет подчеркнет линии лица. До заката времени было еще много, должно хватить.
- У вас, кстати, получилась очень хорошая фотосессия, - заметил Джек, продолжая разглядывать мистера Гилмора. - Вам нравится сниматься?

Кеннет осматривался с искренним любопытством и, получив разрешение утолить свой интерес, стал напоминать кота, впервые попавшего в новое место. Только что ушами не дергал и не трогал осторожно лапой пол, перед тем, как ступить. Мысленное сравнение получилось забавным, Джек кривовато улыбнулся - не то своим мыслям, не то отвечая на улыбку собеседника. Криво - не потому что был недоволен, а потому что всегда улыбался так, один уголок губ поднимался выше, отчего ухмылка выходила несколько саркастической.
- Я увидел твое фото в какой-то витрине, - ответил он. - На пересечении Пятьдесят седьмой и Девятой авеню. И понял, что хочу написать твой портрет. Бывает... Фото действительно шикарное.
Последнее слово получилось с почти извиняющейся интонацией. Не слишком хорошей идеей, наверное, было сообщать об остром желании нарисовать парнишку, так недолго и напугать свежезаполученную модель, и уж точно не стоило развивать эту тему дальше, признаваясь в том, что лицо на фото стало почти навязчивой идеей, но фраза вырвалась сама собой.
Хотя не похоже было, что Кен испугался и заподозрил художника в каких-нибудь маниакальных наклонностях. Ну да, естественно, для моделей, особенно молодых и только недавно начавших свою карьеру, подобные высказывания, скорее, больше похожи на комплимент, чем на простую констатацию факта. Что там на самом деле думал об этом Гилмор, можно было только догадываться. У Морта не было до этого дня опыта работы с моделью, чье лицо украшало едва не половину города.
Несмотря на то, что работа еще толком не началась, с Кеном оказалось очень легко. Бывало, что тот, кого рисовал Джек... не то чтобы впадал в ступор, из состояния панической зажатости как раз можно было вывести, но оказывался полностью инертным. Отсутствие какой бы то ни было эмоциональной отдачи страшно раздражало, мешало сосредоточиться и полностью погрузиться в работу над портретом. Как будто рисуешь мертвый манекен, только с куклой все понятно и от нее не ждешь проявлений жизни. А тут вроде и живой человек, а в то же время... амеба.
Кен был другим, от него веяло энергией и нетерпением, он моментально включился в процесс и вообще выглядел донельзя заинтересованным.
- Оставаться в неподвижности не так просто. Если будет совсем не комфортно - скажи. Всегда можно сделать паузу. - предупредил художник, подходя ближе к окну и переводя взгляд с него на Кена и обратно. Он задумался, склонил голову к плечу, прикидывая наиболее удачный ракурс и прислушиваясь к внутреннему чутью, которое должно было в какой-то момент подтолкнуть "Вот оно!".
Он задумчиво взял молодого человека за подбородок, заставляя повернуть голову то в одну, то в другую сторону, еще раз присмотрелся. Да, пожалуй, вот так. Хотя нет, лучше сидя... Да, точно, сидя.
Он подвинул кресло, стоявшее рядом с узким диваном, к окну, оценил свет, кивнул сам себе.
- С фотографией проще, наверное? Не надо по нескольку часов сидеть китайским болванчиком в одной позе, да и результат все-таки видишь быстрее. Как ты стал сниматься? Просто пришел в какое-то агенство, или как?

Джек одобрительно хмыкнул. "Спасибо" Кена было неожиданным, и он, честно признаться, не очень представлял себе, как на это реагировать. Поэтому предпочел перевести разговор в другое русло, переключившись на слова юноши о рекламе:
- Не знаю, кто как, а я обычно и не обращаю на нее внимания - сказал он. - Это твое фото... Я даже не понял сначала, что это реклама. Увидел лицо - и все.
Он замолчал, все же не желая сходу откровенничать и считая, что глубинные мотивы его поступков - дело личное и вряд ли будут кому-то интересны.
- Что касается искусства... Кто-то вообще считает искусством инсталляции с дохлыми коровами. - художник презрительно фыркнул, однозначно обозначая свое отношение к такого рода "произведениям" и их творцам.
Судя по довольному выражению лица Гилмора, слова Морта он действительно расценил как комплимент и пугаться не собирался. Ну и хорошо.
Мимика у натурщика оказалась богатой, наблюдать за выражениями его лица было интересно: он то улыбался, то хмурился, сводя брови, то снова вспыхивал улыбкой, чуть щурясь.
- Садись, - попросил Джек, движением подбородка указывая на кресло и продолжая с интересом рассматривать парня то так, то эдак. - Как удобно, так и садись. Посмотрим...
Дождавшись, когда Кен устроится в кресле, он обошел пару раз вокруг него, откинул в сторону занавеску, пропуская в студию еще больше света. Почти, почти, почти. Почти то, что нужно.
- Правое плечо чуть выше. И голову правее.
Джека гнало вдохновение, объяснять словами, насколько миллиметров повернуться или сдвинуться, казалось слишком долгим, поэтому он снова обхватил подбородок Кена двумя пальцами, заставляя чуть повернуть и приподнять голову.
Вот оно! Солнечный свет падал на парня из окна, косо ложился на плечо и щеку, отражался в глазах, высвечивал пряди на виске до бледно-золотого оттенка. То самое чутье, которого так ждал художник, толкнулось изнутри, подсказывая: вот так!
- Отлично. Не двигайся.
Он отошел в сторону, выдвинул мольберт, на котором уже стоял холст на подрамнике, и нацепил на нос очки с затемненными стеклами.
Со зрением у Джека все было в порядке, но он предпочитал при работе с натурщиками надевать очки, чтобы посторонние не видели выражения его глаз. Незачем. Было в процессе написания портрета что-то очень личное, что он не готов был разделить с незнакомым человеком. Не до такой степени. Не так близко.
Темные стекла позволяли сохранить некую дистанцию, а видеть нужный цвет и свет можно было и поверх них.
- Учился, - ответил он на последний вопрос парня, начиная рисовать.- Сначала у частного учителя, потом решил знать как можно больше и пошел в колледж.

Джек никогда не смог бы описать это чувство словами, даже если бы попросили. Оно поднималось откуда-то из глубины, раскручиваясь и усиливаясь с каждым движением кисти, с каждым мазком, ложившимся на холст, с каждым вдохом, наполнявшим легкие запахом краски. Всеобъемлющее ощущение. Захватывающее. Пульсирующее в крови. Почти как секс. Только сильнее, глубже, из той части сознания о существовании которой Джек раньше не знал.
Он перестал слышать окружающий мир, словно кто-то выключил звук. . Не осталось ничего, даже ощущение собственного тела исчезло, осознание себя отступило, ненужное.
Вместо лица Кена, обычного симпатичного лица парня напротив, дрожали перед глазами языки пламени. Они плясали, как живые, переплетались, то превращая руки юноши в сияющие крылья, то складываясь снова в человеческое лицо. Кен не горел в этом пламени, а сам был им, изменчивым, танцующим, то растворяющим образ человека, то вновь воссоздающим его.
А потом все исчезло. Словно волна, сбившая с ног, кружившая, утянувшая в свои глубины, схлынула, выбросив на берег, оставив художника медленно приходить в себя и ловить пересохшими губами воздух.
Джек содрал очки, с силой потер ладонями лицо.
С холста на него смотрел не Кеннет Гилмор.
Точнее, не совсем он. Лицо, сотканное из языков огня, несомненно принадлежало Кену, не узнать было невозможно. А вот тело было расплывчатым, изменчивым. Вместо рук распахивались огненные крылья, а на щеке светлой искрой блестела слеза.
Ничего подобного Джек Морт не рисовал никогда. И не собирался, вообще-то. Хуже всего было то, что он не мог вспомнить, как написал ЭТО. Вместо воспоминаний осталось только сожаление по чему-то ушедшему, слабая тень только что испытанных эмоций.
Как в прошлый раз, месяц назад.
- Кен, - позвал Джек хрипло, когда к нему вернулся дар речи. Голос получился чужим. - Готово.
Он рискнул поднять на юношу взгляд. Вроде бы, тот не заметил, что с хдожником что-то было не так.
И как же тогда понимать то, что с ним творилось?

Самым сложным оказалось выдержать взгляд Кена. Сделать вид, что все в порядке. Ничего не случилось. Все как обычно. Обыкновенная работа, обыкновенный портрет. Оставалось только надеяться, что парень не видел остальных картин Морта и не поймет, что только что получившееся здорово выбивается из общего стиля.
Смотреть на портрет не было сил, пришлось себя заставлять. О, как бы Джек хотел сам знать ответы на вопросы Кена! Он с трудом подавил желание вцепиться парню в ворот, тряхнуть и спросить. Почему ты такой?! Как?! Что это, мать его, было?!
Умом понимал - натурщик не виноват. Не его вина, что художник сходит с ума и не в состоянии справиться с собой. Уж кто-кто, а Кен в случившемся виноват был меньше всего. И пугать его не стоило.
Раз он не впал в панику, не удрал или не вызвал 911, значит... Значит, внешне все было в порядке? Если бы у художника случился приступ, парнишка наверняка бы заметил, поинтересовался, что происходит. Значит, Джек Морт просто стоял за мольбертом и спокойно рисовал, как ни в чем не бывало?
Мерзко. Как же мерзко не помнить. Нет, надо признаться самому себе: не мерзко - страшно. Страшно думать, что и в самом деле способен отключиться во время работы. Странная картина - это еще ничего. Что могло случиться в тот период, который словно вырезали из жизни? Нож и труп на полу? Страшно было понимать, что вероятность крышесъезда более чем велика. Не хотелось Джеку остаток жизни провести в тесной комнате с мягкими стенами, ой как не хотелось.
"Я не знаю" чуть не сорвалось с языка. Пришлось еще раз с силой потереть лицо ладонями. После этого выдавить улыбку и придать ей более-менее нормальный вид оказалось чуть проще.
- Тебе не нравится? - спросил художник, непроизвольно пытаясь выгадать еще минутку прежде чем отвечать. Что говорить он до сих пор не знал.
Нет. Чего тянуть-то?
- Так вижу, - кивнул он, еще раз улыбаясь и опуская взгляд на полотно, чтобы не дать Гилмору заглянуть себе в глаза. - Может быть, ты такой внутри?
Шутка. А может, и нет.

Не сразу пришло в голову, что за жизнерадостностью Кена что-то скрывается. Слишком торопливые ответы, почти без пауз, широкая улыбка, а в глазах - настороженность. Врет, что понравилось, не хочет обижать художника? Джек хмыкнул. И так тоже могло быть. Или настолько обалдел от увиденного - изумление в глазах парня Морт уловить успел, - что никак в себя не придет. Или. На самом деле, это могло быть как все сразу, так и что-то вообще отдельное.
"Я тоже не ожидал" здесь не прокатит. Объясняй потом парню, чего ждал на самом деле и как так получилось, что вместо ожидаемого классического портрета на холсте образовалось это. Хотя, конечно, не поспоришь, картина была хороша. Человек-птица смотрел как живой, и слеза на его щеке блестела, как настоящая. Сложись оно все иначе - Морт бы остался доволен такой работой.
Кен рядом пошевелился, придвигаясь ближе, так что его присутствие рядом ощущалось живым теплом. Джеку хотелось одновременно и выставить парня за дверь, и удержать его, дать себе возможность ощутить чужое присутствие. Глубоко вздохнув, художник покосился на Гилмора. Он уже открыл рот, чтобы сказать что-то, хоть как-то ответить на вопрос юноши, все еще не зная, что именно скажет. И вдруг слово пришло само, откуда-то из глубины памяти, из книжек, прочитанных в далеком детстве, из старых сказок.
- Феникс. - уронил он. - Не просто птица - феникс, что сгорает в своем пламени и возрождается из пепла.
Ну да, пожалуй, состоящий из огня мальчик-птица и не мог быть никем другим. Только при чем здесь слезы?
И действительно, ну почему именно феникс? Да, мальчик светлый, улыбчивый, обаятельный. Но сказочное существо?!
Что здесь, черт побери, происходит?!
Этот вопрос Джек задавал себе слишком много раз за сегодняшний вечер.
Он улыбнулся, ероша ладонью волосы надо лбом, откидывая их назад. На ладони осталась короткая полоса красной краски.
- Все в порядке, спасибо. Немножко выбит из колеи, но это нормально. - трогательная забота была полной неожиданностью. До этого никто не интересовался, как чувствует себя художник после написания портрета. Хороший, кстати, повод отвлечься и привести мысли в порядок... - Чаю? Может, кофе?

Если бы Джек догадывался о сходстве ощущений, наверное, посмеялся бы. Или насторожился еще больше, хотя куда уж еще-то. И хорошо, что не знал. Собственное чувство неправильности мира и нежелание его возвращаться на место удручало и нервировало. Все больше хотелось остаться наедине с собой, подумать, попытаться вспомнить хоть что-то. Однако присутствие Гилмора действовало на него, как якорь, привязывающий к окружающей действительности. Вот же, стоит, живой, разговаривает, вздыхает, за рукав осторожно трогает, то и дело тянет руки к холсту. Значит, осталось еще что-то нормальное. Снова смотреть на портрет не хотелось совсем, думать о том, что один провал в памяти это случайность, а два - уже нехорошая такая тенденция, тем более.
"Вот папаша бы точно не удивился, узнав, что его сынок совсем крышей поехал", - мелькнула мерзкая мысль. Джек скривился, забыв о том, что гримасу может увидеть Кен. Нихрена не уважаемый предок, чтоб его, суку, вспомнился совершенно некстати и окончательно испортил настроение.
- Каждый человек необыкновенный, надо только уметь смотреть, - пожал плечами Морт, придавая лицу нейтральное выражение, не позволяющее кому бы то ни было заподозрить, что происходит у художника в голове. Подумал, слегка улыбнулся. - Честно говоря, я не помню, чем занимались фениксы в сказках. Кажется, они были положительными героями. У соседа была книжка... С картинками. И там был феникс, красивая птица.
Говорил он медленно, вспоминая ту самую картинку в толстой книге с потрепанными, зачитанными страницами. Странно, соседа, мальчишку-ровесника он практически не помнил, не смог бы даже сказать, как его звали, но вот сборник восточных сказок всплыл перед внутренним взором ярко и четко.
Следующий вопрос парня озадачил Джека. Они уже двинулись в сторону кухни, Морт показывал дорогу и оглянулся через плечо, не без удивления воззрившись на Кена.
- Ты варишь кофе?
Сам он пользовался кофеваркой, не заморачиваясь священнодействиями над туркой. Ткнуть в две кнопки гораздо проще, чем следить за поднимающейся пенкой, помешивать, стоять над плитой. Если уж совсем честно, то варить кофе вручную Морт не умел: вечно у него что-то выкипало, заливая плиту, или подгорало, от чего на кухне оставался стойкий запашок горелого, а на хромированной поверхности плиты красовались засыхающие коричневые пятна.
Кухня была куда меньше студии, но там все же хватало места и для барной стойки, заменявшей обеденный стол, и для здорового кухонного гарнитура со множеством ящичков и дверок, и для небольшого журнального столика, на котором кучей были свалены газеты, какие-то журналы, несколько карандашей и мотоциклетные перчатки.
Джек по очереди открыл несколько дверец в поисках турки, с удивлением воззрился на банку изюма, который не ел никогда в жизни. За следующей дверцей оказался агрессивный пакет каких-то специй, попытавшийся спикировать хозяину на голову. Морт поймал его в воздухе, кинул на стол. За специями и оказалось искомое.
- Вот, держи. Она даже чистая.
Тут на глаза ему попались настенные часы, и Джек замер на секунду, не веря своим глазам. Сколько-сколько времени прошло?! Только сейчас он в полной мере осознал, что из памяти стерлось не несколько минут, а целых два с лишним часа.