День выдался тяжелым.
Он говорил так много, что, казалось, охрип. Нейтан слушал. Просил оставить его одного. Говорил, что хочет поспать. И, кажется, действительно спал. Питер просил его не выходить из комнаты. Пока что.
Выходил сам - обсудил с Габриэлем, Кайлом и Гарри вылазку в Вайоминг. Поговорил с Хиро. Поговорил с Клэр. Поговорил с Элизабет.
Тянуло вернуться в комнату, где спал Нейтан - просто смотреть, как спит. Он делал так в детстве, когда брат приезжал со службы: сидел рядом и смотрел, как будто - если отойдет, отведет взгляд, то перестанет существовать.
Питер предпочёл бы не обсуждать сейчас ничего серьёзного. Просто посидеть, обнявшись, и вспомнить о чём-нибудь хорошем.
Они уже обсудили прошлое - и теперь необходимо было обсудить будущее.
У Питера был план, но он полагал, что у Нейтана будут замечания, правки и встречные предложения.
Они так часто ссорились по поводу видения будущего раньше и зачастую даже не хотели слышать друг друга.
"Давай в этот раз будем слышать друг друга", - думал Питер, глядя на брата и всё ещё не до конца осознавая, какое это чудо - просто видеть его живым. - "Давай в этот раз будем на одной стороне, сразу и до конца".
- Я принёс картину... то есть, фото. Брошюру. Ту, которую увидел. - Питер достал из кармана ту самую брошюру с выставки Джека Морта и протянул брату. - От будущего не уйдешь, да, Нейт? - он усмехнулся, спрятал руки в карманы.

Питер поджал губы и развел руками.
- Я и не говорил, что это будет просто. Но у судьбы на тебя планы, Нейтан. Может быть, стоит узнать, что же такого тебе предстоит сделать на посту президента, что множество разных художников-провидцев рисовали тебя в Белом доме? - Пит криво усмехнулся. Подумать только. Он не одобрял тяги брата к власти, считал политику грязной игрой и испытывал раздражение от всей этой шумихи с предвыборными кампаниями, от продуманных до деталей речей... думал, что потеряет брата, если тот нырнет в этот океан. Теперь же - вот, пожалуйста, сам толкает Нейтана к политике.
Может быть, это тоже знак. Если все станут на свои места, то всё наладится. Выровняется.
Может быть, то будущее, которое есть сейчас - это наказание за попытки всё изменить? Препятствовать? Питер не знал. Он часто размышлял в последнее время, но редко когда бывал уверен в ответах, которые приходили к нему.
- Я думал вот как, - выдохнул Питер, заранее готовясь к тому, что его ровненький и кажущийся логичным план, брат сейчас раскритикует в пух и прах. Ну да, у Нейтана всегда всё было слава богу с рациональностью и логикой, а он, поди, только недавно начал учиться. - Отправить тебя в Южную Америку, в леса, милях в двадцати от ближайшей дороги. Доберешься до ближайшего населенного пункта. Потребуешь связи с американским консульством. Разумеется, рядом с тобой будут люди. Следить, чтобы ничего не случилось. Свяжешься с каким-нибудь журналистом из Нью-Йорк Таймс, вызовешь... не знаю. Тут ты больший спец. Тебе надо вернуться как можно громче, чтобы правительство не смогло скрыть от граждан этого. Какая-нибудь пресс-конференция там же, в Перу или Эквадоре, фотографии, Нейтан Петрелли был жив всё это время, но его держали в плену. Кто удерживал в плену? Может быть, неизвестные злоумышленники. А, может быть, родной брат. - на лице Питера снова появилась кривая усмешка. - Мне по части репутации терять совершенно нечего. По утверждениям властей я разве что младенцев на завтрак не ем.

Питер снова развел руками.
- Я не спец по политическим кампаниям, Нейтан. Ты же знаешь. Я спец по спасениям. "Спаси чирлидера - спаси мир". - он повел плечом, уткнулся взглядом в пол.
- Конечно, мы могли бы заявить, что ты был похищен и содержался в заложниках всё это время. Если страна увидит своего героя в плену у мутантов, то шансов, что поверят, будет больше. Другой вопрос - почему мы молчали почти два года, когда у нас в руках был такой козырь? - Питер поднял вопросительный взгляд на брата, покачал головой. - Конечно, можно было бы отправить кого-нибудь в прошлое и передать послание, чтобы ни в коем случае не позволили Клэр прыгать. Но что изменится в настоящем? Что, если Габриэль при таком раскладе уйдет? Без него я не смог бы вернуть тебя. А этим я рисковать не готов. Нам надо менять не прошлое. Надо менять настоящее. - Питер поднялся с места, прошелся по комнате. Три шага в одну сторону, три в другую - вот и всё пространство.
Это было правильно, то, что они обсуждали будущее. Вместе - спасти всех, обсудить варианты, прийти к общему, а не каждый в своем углу и в итоге оказывались по разные стороны баррикад...
Но жгло, драло когтями изнутри - хотелось рассказать Нейтану, как плохо без него было, как после похорон помчался быть героем и поймал пулю, что говорил над гробом, какое лицо было у матери, когда ей вручили флаг. Сколько вспоминал, сколько думал, сколько видел во снах - не пророческих, обычных, в них Нейтан садился на край кровати и гладил по волосам, а Питер просыпался и казалось - кровать рядом теплая, казалось, был здесь, и едва не плакал - ну почему не проснулся раньше, на чёртову секундочку раньше...
Питер прошелся ладонью по волосам, убирая непослушную чёлку за ухо.
- Разве что... разве что агенты схватят меня. И остальные потребуют моей свободы в обмен на твою. - предложил он. Ему казался такой план вполне неплохим, но он не спешил радоваться идее - Нейт наверняка и в этом плане найдет слабое место.

Питер не думал, что власти пойдут на этот обмен. План формировался в голове - да, люди будут требовать принять меры по освобождению национального героя, но в то же время не идти на попуски террористам. Он уже видел этих демонстрантов с плакатами "Спасите героя" на площади Обелиска. Видел пресс-конференции, уверения президента в том, что не стоит делать поспешных выводов, что они делают всё возможное, чтобы освободить оказавшегося живым сенатора. Бессонные ночи, план по освобождению - разумеется, они не могут позволить себе обмен, разумеется, будет захват, так и надо, это правильно.
Мог даже представить,  как с ним будут беседовать агенты. Пытки - само собой. Ничего. Справится.
Озвучивать свои мысли брату он не стал. Нейтан и сам отлично понимает, через что им обоим придется пройти.
- Не убьют. Я возьму способность Клэр. - Питер старался, чтобы голос звучал как можно увереннее. - Вытащите. Вы меня вытащите. Я знаю, что ты меня спасешь. - он улыбнулся брату. - Ты всегда меня спасал.
"А я тебя - не смог. Тогда - не смог", - с горечью подумал парень и за невесёлыми воспоминаниями едва не пропустил вопрос Нейтана, не сразу понял, что тот имеет в виду. Поднял неверящий взгляд. Нейтан хочет подставить Габриэля вместо него?.. конечно, Питер - брат, а Сайлар - враг, врага не жалко бросать в самый ад, пусть, пусть искупает всё то, что натворил, и вечности не хватит - искупить.
- Я не могу просить его об этом. - испуг. Он боялся не за себя. Всё и так слишком хрупко. Они развалили стену во второй раз, но теперь куда больше шансов, что обломки нанесут непоправимый урон тому шансу на лучшее будущее, где милосердие и человечность - не пустые слова.
Что-то было в выражении лица и голосе брата. Питер всматривался в его лицо, вслушивался в слова, пытаясь понять, что скрывается за этим "не говори мне...". Неужели ревность? Будь Питер на его месте... да, пожалуй, вел бы себя плохо. Обижался бы, язвил, упрекал. Узнать, что самый твой дорогой человек на земле мирно сосуществовал бок о бок с твоим же убийцей - не предательство ли? Пит не мог упрекнуть брата в этих чувствах. Но не мог и обьяснить, что значил для него Габриэль и какие узы их связывали. Вспомнилась крыша, с которой падал Нейтан-Габриэль.
Только теперь полностью пришло осознание, что это не была частичка души брата в чужом теле. Это был Габриэль. Это самопожертвование, этот взгляд, эти слова - воспоминания? Воспоминания не могут быть основной состоавляющей личности! Воспоминания не могут заставить принять такое решение. Не могут. Иначе можно согласиться, что у человека нет души, а этого он представить не мог. И вместе с тем сложно было принять, что все те слова, которые он слышал на крыше, принадлежали Габриэлю. Совершенная иллюзия. Совершенная игра. Оба они верили тогда, что это - реально. Питер плакал. Габриэль - отпускал его. Он подарил ему прощание с братом, прощание, которого Питер был лишен ранее.
Они не говорили об этом. Не вспоминали то время, когда оба не знали правды. Не обсуждали годы, проведённые в городе.
Они вообще старались поменьше говорить о прошлом. Только редкие "сцены на пороге", когда сил молчать не было...
Как это всё рассказать Нейтану? Сложно. Невозможно. Нейтан эмоционален и раним, но прячет это настолько глубоко, что даже Питеру не всегда удается достучаться до него.
Сейчас проще обьяснить с точки зрения логики. Рациональности. Сухо и по делу, как мог бы объяснить сам Нейтан. Когда-то Питер не был способен на это, но многое поменялось.
- Я не забыл о том, что сделал Сайлар. - глядя в глаза брату, произнес Питер. - Не забыл о том, что он убил тебя, но не забыл и о том, что он тебя спас. Подставил горло и лежал мёртвым два года, чтобы мы с тобой сейчас могли говорить. Однако я считаю неправильным отдавать Сайлара под моей личиной властям не поэтому.
"И не только потому, что он... мне... дорог" - мысленно добавил Питер, -  "Очень странно. Очень неправильно. Но я ничего не могу с этим сделать. Мистер Дево говорил, что у меня большое, любящее сердце. Видимо, слишком уж большое. Видимо, это плохо".
- Габриэль сможет вытащить меня из лап агентов, я его - не смогу. А он слишком ценен, чтобы отдавать его вот так вот.
Питер почти ненавидел себя за эту полу-правду. За это... лицемерие. На словах предавать одного, чтобы не предать другого, а по сути-то - двойное предательство.
"Дурак ты, Питер".

"Я не спасатель, Пит. Я политик" - сказал Нейтан.
Питер почувствовал, как вся его броня, выстроенная с таким упорством за эти годы, трещит по швам. Не обижаться по пустякам, не давать воли эмоциям, что ещё "не"? - а! Не принимать всё близко к сердцу.
- Ты - мой брат! - почти выкрикнул Питер. "Неужели ты не понимаешь?! Ты - мой брат и я люблю тебя, и буду любить, каким бы говнюком ты не хотел казаться, потому что... потому что не могу иначе. Злиться буду. Обижаться буду. Потому что только ты мне можешь сделать настолько больно, что я теряю голову от эмоций".
Питер хмуро глянул на брата из-под чёлки.
- Знаешь, Нейтан, кто находится на девятом круге ада? - он приподнял бровь в немом вопросе. Выдержал паузу, прежде, чем выплюнуть: - Предатели. Тогда как убийцы только на седьмом. Сайлар... убийца, верно. Он может много чего заслуживать. Но не предательства. Только не придательства. И, - Пит сощурился, испытующе глядя на брата, - кто мы с тобой такие, чтобы выносить ему этот приговор?
"Он убил сотни, ты был готов убить - миллионы. Он - во имя себя, ты - во имя всеобщего блага. Но разве может всеобщее благо строиться на смертях невинных? Просто тебя было кому остановить. У тебя были и есть близкие".
С адом он переборщил, пожалуй. Но и Нейтан переборщил. Хотя, спасибо, что не поставил перед выбором "или я - или этот маньяк". Питер затёр пальцами переносицу, с силой зажмурившись. 
- Нейт... слушай, я понимаю, что для тебя прошло всего несколько часов. Только что мы оба были в гостиннице и хотели убить Сайлара во чтобы то ни стало, а теперь я вдруг говорю, что не надо этого делать. Но для меня-то прошло четыре года, понимаешь? Из которых последних два... и дня не прошло, чтобы я не вспоминал и не горевал о тебе. И каждый день видел человека, который убил тебя. Человека, который был тобой так долго, что сам в это верил. - говорить было тяжело. Оголение души во всей её неприглядности, почти-исповедь. - Он... он ведь действительно мог продолжать делать вид, что он - это ты. Мог дать мне эту иллюзию. Мне не хватало тебя так, что я... - Питер прикрыл глаза, покачал головой, но всё же выдохнул ещё кусок болезненной правды, - что я с крыши готов был прыгать. Без способностей. И я не знаю, что меня удерживало. Может быть, осознание того, что ты смотришь откуда-то сверху... или что там, выше, ниже, есть, и что если я доберусь до тебя, то ты мне по ушам надаешь. - горло перехватило почти как тогда, на крыше. Питер мотнул головой, злясь на себя. Надо рассказывать дальше. Он поднял взгляд на брата. - Я мог получить эту иллюзию. Он дал бы мне её, стоило попросить. Но я не сделал этого. Ни разу, за всё это время. Я никогда не забуду, что это за человек и всё, что он сделал. С нами. С другими. Я не прошу тебя доверять ему. Я прошу тебя доверять мне. Не отталкивай Габриэля. Не пытайся использовать его и не предавай. Не потому, что он заслуживает человеческого обращения и не потому, что он не раз спасал мне жизнь. А потому, что это - единственный способ оставить его человеком. И... - каждое слово казалось осколком стекла, который приходилось выплёвывать вместе с кровью. - И не дать ему использовать все твои воспоминания, которые у него есть, против тебя.
Питер понимал, что всё сказанное им ни на гран не увеличит приязнь Нейтана к напарнику. Даже наоборот. Но он надеялся, что здравый смысл и рационализм брата не даст ему разбудить в Габриэле Сайлара. Потому что тогда его уже никто не остановит.

Питер только нахмурился и поджал губы в ответ на замечание о "подарке".
Отличный подарочек. Вот тебе, Габриэль, раз уж ты хороший, героическое-хуже-смерти. Будь добрее! Искупляй! Ага. Сейчас же. Во всем, что касалось душ человеческих, Нейтан по-прежнему оставался не самым хорошим специалистом.
Болезненный узел в груди - "я не хочу снова потерять тебя" - подкатил к горлу. Хотелось обнять, разрыдаться, пообещать, что никогда-приникогда, отныне и во веки веков, всегда вместе, никаких ссор... но если бы всё было так просто. Если бы он не разучился сдерживаться. И верить. Вот ведь как... любить не разучился. Вопреки тому, что не мог верить и лишь отчасти доверял, всегда оставляя пол-шага за спиной - уйти от удара, которого продолжал ждать. Почти подсознательно, но всё же.
"Когда мы разучились слышать друг друга, Нейтан?" - с горечью отвечал Питер. Мысленно. Только мысленно. - "Я говорю тебе о том, что Габриэль знает о тебе ВСЁ. А ты мне - про искупление. Ты говоришь, что я - лучшее, что у тебя есть, а я... а я думаю о том, какой план зреет в твоей голове и откуда мне ждать неожиданностей. Самое светлое, что... погоди".
Питер вздрогнул и поднял глаза на брата. Он это уже слышал. Это говорил Сайлар, его голосом, повиснув над двадцатью этажами. Но рассказывать об этом брату определённо не стоило. А о чем - стоило, как он иначе поймёт, что другого выхода нет?
Ладно, допустим, можно никого не сдавать агентам. Можно каким-то образом донести до тех информацию о том, что Нейтан жив. Но где гарантия, что никто не погибнет при штурме? И каким образом доносить эту информацию? "Случайно" выбросить папку с секретными планами на улице? Не серьезно. Находить добровольного "Иуду", который пойдет сдавать эту информацию агентам в обмен на собственную свободу? Чёрта с два кто пойдет. Черта с два кто вернется живым.
Чем больше Питер думал, тем отчетливее понимал: другого варианта нет.
"И я всё равно сделаю по-своему", - понял он, - "Как всегда делал. И как делал Нейтан. Это, наверное, и есть проклятье нашей семьи. Все мы поступаем ради всеобщего блага, но вопреки друг другу".
Пит опустил взгляд, рассматривая трещины в полу. Пыль, паутина, край простыни касается пола. Руки брата, сцепленные в замок. Выступающие вены. Побелевшие костяшки.
"Может быть, надо спросить у мамы? Рассказать ей про Нейтана. Она очень обрадуется. И что-то придумает. Мы два барана, один хочет пожертвовать собой, второй - отомстить и избавиться от угрозы. Она придумает что-нибудь получше. Её умения по части неожиданных ходов сейчас будут кстати. Да, мальчики запутались и не знают, как быть. Зовем маму?".
Но вместо того, чтобы озвучить свои мысли и предложить подумать ещё, он только поднял взгляд на брата, стараясь даже не думать, насколько потерянным и несчастным он сам сейчас выглядит.
- Обними меня?..